Иероним Ясинский

Я хочу сказать и самым определенным образом, что многие философы, желая провести свои теории, стараются доказать свою мудрость и предусмотрительность, принимая заранее меры против всевозможных случайностей, которые могли бы нанести им вред. Чтобы достигнуть великого блага, приходится прибегнуть и к небольшому злу, а следовательно и к таким средствам, одни только результаты которых в состоянии оправдать ваш поступок. Мера добра или мера зла, или различие между тем и другим должны быть всецело предоставлены усмотрению философов и их ясному и беспристрастному взгляду на свое собственное благополучие.

— Я думаю, сэр, они очень тяжелые, — сказал Оливер, указывая на несколько больших томов с золотыми бордюрами.

— Не всегда, — отвечал старый джентльмен, гладя мальчика по голове и улыбаясь ему;— бывают меньше этих и гораздо тяжелее

Люди, которых я так сильно любил, давно уже лежат в могиле; с ними я схоронил всё счастье и все радости своей жизни, но из этого не следует, чтобы я схоронил также и свое сердце и закрыл к нему доступ лучшим чувствам. Глубокое горе только укрепило его и сделало более чутким.

Немногие мужчины рискуют иметь дело с раздраженной женщиной, особенно когда к этому раздраженно примешиваются отчаяние и равнодушие к собственной судьбе.

— Оливер был милое, благодарное, кроткое дитя, сэр!— с негодованием ответила ему мистрисс Бедуин.— Я хорошо знаю детей, сэр, я сорок лет имела дело с ними и советовала бы людям, которые не могут сказать того же о себе, никогда и ничего не говорить о детях.

Хотелось бы мне, чтобы какой нибудь хорошо упитанный философ, в желудке которого мясо и питье превращаются в желчь, у которого вместо крови лед, и вместо сердца железо, хотелось бы мне, чтобы он увидел, как Оливер Твист хватал изысканные объедки, которыми пренебрегала собака! Хотелось бы мне, чтобы он видел непомерную жадность, лютость голода, так сказать, с которого он грыз эти объедки. Одного только желал бы я при этом, чтобы мне самому удалось видеть этого философа в том же самом положении, смакующего объедки с таким же апетитом.

Не все произведения природы остаются всегда в одном и том же виде, чтобы радовать нас своей красотой. Заботы, горе, превратности судьбы меняют их так же, как меняются сердца.

, не смотря на то, что сам предавался веселью, видел всё, что делалось кругом него, и слышал всё, что говорилось.

Ночь умирала, но день еще не рождался. Предметы, казавшиеся такими ужасными среди ночного мрака, принимали всё более и более ясные очертания и свои обычный вид.

Мистер Джайльс, собственно говоря, не имел привычки слишком фамильярничать с низшими слугами, к которым он, правда, относился приветливо, но всегда держал себя так, чтобы они никогда не забывали его более высокого положения в обществе. Но смерть, пожар и грабеж заставляют людей снисходить друг к другу.