Египетские мифы и мистерии

Когда существо хочет вступить на определенный план, оно должно подчиниться условиям этого плана.

ца в то время когда на Земле еще лежал туманный пар, когда еще не было воздуха; и он видел, что при возникновении дыхания разделилось единое существо Озирис-Сет. Сет соответствует тому, что в нас входит дуновение воздуха. Озирис действует лишь как свет Солнца. Это тот же момент, когда в сознание человека вступает рождение и смерть. В том, что было образующим и разрушающим, то, что было похоже на снимание и одевание одежды, в этом наступает большое изменение. Если бы тогда человек мог ощущать; в то время, когда Землю еще не покинули влияния, исходящие от Солнца, влияния, исходящие от тех высоких существ, которые позднее ушли с Солнцем, — то он с благодарностью поднял бы взор к этому Существу-Солнцу

Подумаем о том, что наши души жили в телах египтян. Конечно, наши души были в мумиях. Мы знаем из ранее сообщенных данных, что человек, освобождаясь после смерти от тела, обладает иным сознанием, не оставаясь в бессознательном состоянии. Если он хочет, то может смотреть вниз, если теперь он не может смотреть наверх, то тогда он может смотреть вниз, в физический мир. Не безразлично, сохраняется или распадается тело. Сейчас мы увидим это таинственное взаимоотношение; благодаря тому, что в древнем Египте тело сохранялось надолго, души переживали нечто определенное. Они знали свое тело, они были связаны с ним, они имели форму своего тела перед собою, и это было важно для них, ибо после смерти душа полна отпечатлений. Отпечатление, произведенное мумифицированным телом глубоко запечатлевалось, и сообразно этому отпечатлению формировалась душа. Эта душа, пройдя через ряд воплощений, теперь живет в нас. Не бесследно прошло то, что душа после смерти видела свое тело, что благодари этому она все снова возвращалась к этому телу; это все не безразлично. Плод этого возвращения вниз выступает в пятой культуре; это склонность, которую имеют души, полагать слишком большую ценность во внешней культуре. Все, что мы теперь называем привязанностью к материи, произошло потому, что души некогда могли видеть свое собственное воплощение. Благодаря этому человек научился любить физический мир, благодаря этому теперь так часто говорится, что Важно лишь это тело между рождением и смертью. Подобные взгляды не создаются из ничего. Но нельзя лишь критиковать культуру мумий,

но нужно рассмотреть необходимость, связанную с постоянно возвращающимся воплощением души. Люди не могли бы выявить себя без мумий. Если бы египтяне не имели культа мумий, то теперь бы человек потерял всякий интерес к физическому миру.

Я знаю, что сейчас я скажу нечто рискованное: если кто-нибудь глубоко и серьезно посмотрит на младенца на руках матери и на облака за ним, которые образуют головки ангелов, то он получит следующее представление. Это Дитя не родилось естественным образом, оно одно из тех, что парят в облаках. Этот ребенок Иисус не что иное, как облачный образ, ставший немного плотнее. Если бы такой ангел слетел с облаков на руки мадонны, это было бы именно тем самым ощущением. Если мы оживим в себе содержание этого чувства, то наш взгляд расширится, он освободится от узкого понимания естественных взаимоотношений бытия. Именно такая картина может расширить узкий взгляд до понимания, что некогда могло быть иначе, короче, в этой картине мы может увидеть глубокую связь человеческих сил с духовными силами Это сокрыто в ней.

Глубокая тайна лежит в Изиде — тайна, заложенная в духовном. Воспоминание о Изиде есть Мадонна. Изида вновь восстала в Мадонне. Таково это взаимоотношение.

Мы знаем, что то, что душа несет из инкарнации в инкарнацию, всегда снова приносит свои плоды; если человек не может вспомнить об этом, то все же то, что теперь живет в его душе, живет в ней потому, что оно было заложено раньше. Душа сформировалась по ту и по эту сторону физической жизни.

несли бы плод в человеке, — в том, чтобы истинные теософические учения проникли в его повседневную жизнь.
Дело не в том, чтобы проповедовать, что теософия является перевоплощением общего братства. С подобной же фразой можно было бы обратиться к печке: «милая печка, твоя задача, нагревать комнату. Исполняй свою задачу» Того же самого достигают учения, даваемые подобными фразами. Дело в средствах. Печка останется холодной, если я лишь скажу ей, что она должна стать теплой. Она станет теплой, если в ней будет топливо. Что является топливом для современного человека? Духовная жизнь. Нельзя успокоиться на «всеобщем братстве». Нужно дать топливо. Братство возникает тогда, когда, подобно цветам растений, люди обращаются к духовному Солнцу.
Некоторые говорят, что дело вовсе не в том, что жила Е. П. Блаватская. Теософия сама является «братством». Люди, говорящие так, лишь упускают из виду то, что не было вообще теософического общества, если бы не жила его основательница.
Дело в том, чтобы те вещи, которые мы прозрели, не остались для нас лишь теоретическим учением, но стали бы силой в наших душах. Они могут дать импульсы каждому человеку в практической жизни. Люди, которые теперь с известной насмешкой смотрят на теософию, чувствуют себя выше «фантастических учений теософии». Нужно держаться фактов. Могло бы легко случиться, что теософ, если бы он, благодаря жизни в теософии, становился не сильным, а малодушным, усомнился бы в своей твердости и энергии, видя как теософию абсолютно не понимают те, которые должны бы понять ее, следуя вере в авторитет

Тот, кто в настоящее время, будучи теософом, изучает то, что может дать материальная наука, кто хочет погрузиться и изучить материальный мир, тот поступает хорошо. Можно многому научиться из чисто материальных исследований. То, что мы там находим, мы можем пронизать чистым духом, который может дать теософия. Это ничто иное, как клевета на теософию, когда говорят, что она только фантастическое мировоззрение. Она может стоять твердо и прочно на почве всякой реальности. И это было бы лишь самым элементарным началом теософии, если бы хотели погрузиться в относительно шаблонное познание высших миров. Дело не в том, что теософ должен только знать вещи и внешне научиться теософическим понятиям; дело не только в этом. Дело в том, чтобы эти учения при

египтянин верил, что человек может победить материю; возникла геометрия, математика; с их помощью человек мог побеждать элементы, ибо он верил, что он может найти свой дух, ибо он верил, что можно запечатлеть дух в материи. Это было огромным шагом в завоевании физического плана, и благодаря тому, что человек уже мог правильно относиться к физическому плану, он стал для него чем-то.