Незнакомки

пелена сомнамбулической грезы рвется, приоткрывая жестокую действительность

Оно казалось мне наглухо закрытым, неприступным, как будто я все еще стояла перед стеной лазарието

Я любила парижские ночи, они унимали тоску, которая часто одолевала меня днем. Мне только хотелось, чтобы меня выпустили из машины на вольный воздух — побродить одной вдоль реки.

Но все рано или поздно улаживается. Ты сейчас даже не понимаешь, какое это счастье — ко­гда вся жизнь впереди.

Странная осень. Непохожая на другие и навсегда оторванная от всего остального в моей жизни.

Вспомнишь, печалясь,
Дни, что промчались..

улицам. Я исчезала тихонько, стараясь не привлекать ничьего внимания. Мне нравилось гулять вот так, совсем одной, в темноте, на вольном воздухе. Сначала я сбежала из Лиона, а теперь сбегала отовсюду, где люди говорили слишком громко, где я никого не знала; наверное, вся моя жизнь будет одним нескончаемым бегством. Я была уверена, что на моем пути рано или поздно встретится кто-нибудь, думающий точно так же, как я, где-то на другом конце Парижа

подчиняются простые смертные. А я была для них всего лишь ничтожной простой смертной.

В этот момент я окончательно убедилась, что они оба пьяны и готовы на все. Этот самый друг явно тоже считал себя, по выражению портье, выше законов и условностей, которым подчи

А лучше постоянно носить этот тюбик с собой. "Тогда, - сказала она мне, - ТЫ БУДЕШЬ ХОЗЯЙКОЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ И СМЕРТИ. И никто уже не сможет осилить тебя. И ничто уже не будет иметь значения. И ты никому не обязана давать отчет. Ты свободна как ветер!" Она была права. С той минуты, как я стала носить с собой тюбик имменоктала, я почувствовала какую-то легкость и мне стало наплевать на дисциплину в пансионе и на все, что говорили нам монашки.