Кое-что из написанного

Вся эта невыносимая бурда мнимой эрудиции, отличающая постмодернистскую культуру, была бы ему попросту отвратительна.

Важнейший смысл сексуальной метаморфозы, писал П.П.П., в том, что «быть обладаемым – опыт космически противоположный обладанию».

Такие чувства как ненависть, злоба или даже отвращение могут оказаться, если их напрасно не подавлять, еще более изощренными способами познания чем любовь или восхищение.

Власть, намеренная вызывать смирение, должна афишировать свою нелогичность, потому что она уходит корнями в Невидимое, Спорное, Неопределенное.

«Обладаемый теряет осознание формы пениса, его ограниченной завершенности и воспринимает его как бесконечное и бесформенное средство, с помощью которого Нечто или Некто овладевает им, низводит его до состояния принадлежности, упразднения, у которого нет иной воли, кроме желания утратиться в той, другой Воле, упраздняющей его».

здесь, в этом неприглядном, унылом месте, ясно слышны нотки гидродрома, «конечной остановки» П.П.П. Ночь. «И весь космос был там, на этом пустыре, в этом небе и едва заметных очертаниях города, в пьянящем аромате летних трав

Карло увидел ясным взглядом человека, знающего, что такое бедность и тюрьма, маленькую рану, бывшую теперь его новым половым органом

Мария была полноценной рабыней. Секс всегда был для нее гарниром по-настоящему горячих блюд: боли, унижения, зависимости. Больше всего она любила строгое соблюдение обрядов. В этом она напоминала византийского литургиста или церемониймейстера при дворе китайского императора. Потому что в каком-то смысле обряд в садо-мазо – это всё. В сущности, они составляют единое целое. И тут кто накосячил, тот спекся, его немедля изгоняют.

полнота человечности не является результатом ни эвфемизма, ни цензуры. Ее главные ингредиенты – страдание и комизм. Они настолько перемешаны между собой, что их уже не распознать. В этом из всех известных форм жизни наша жизнь уникальна. Она сама по себе вызывает одновременно и смех, и слезы. И не так-то просто с точностью выявить причины того и другого.

«Нефть» – не очередная книга о смерти, а смерть в действии. Ни одно посвящение не может обойти его необходимого условия – смерти. Чтобы обрести дар высшего видения, узреть предельный свет наконец-то завоеванной реальности, человек должен избавиться от самого себя, оставив позади прежнюю самость, точно иссохший панцирь цикады.