Смутные времена. Владивосток 1918–1919 гг

Люби меня грешной, чистенькой и невинной меня бы всякий полюбил.

Когда вы знаете, что она ничего уже не ждет от этого ужасного мира, которая держится исключительно благодаря несломленной гордости,

Все здесь было извращено. Самое обычное желание, вполне естественное, превращалось в навязчивую идею, обретало силу страсти, патологической одержимости. Обнаженные шеи и руки, яркая губная помада, легкий смех. Все говорило и кричало: секс, секс, секс. Но этому вожделению, доведенному до крайности, нельзя было поддаваться.

А русские, пусть это и избитая мысль, но вряд ли я сумею сказать лучше, — они жили словно на вулкане. Это — последние оргии перед крахом их мира. Миллионеры-коммерсанты из Сибири, спекулянты на черном рынке, генералы, полковники, высокопоставленные чиновники-взяточники, беженцы, обменявшие на деньги драгоценности и камни, спасенные при бегстве. Они чувствовали, даже если отказывались признать это, все они чувствовали, что предначертанный конец приближается.

У него был ярко выраженный сибирский говор,

Эти люди были на краю… дальше пустота. Они бежали от красных, белых, пожаров, грабежей, безумных до неправдоподобия новостей. Крестьяне, буржуазия, ремесленники — никто не смог преодолеть препятствие, ставшее для них концом всего: океан. И тогда они пришли на последний в их путешествии вокзал и остались здесь.

Кессель много писал о России, на страницах романа «Княжеские ночи» (1927) он создал литературный архетип русского эмигранта.