Вера

Благодаря нашей склонности к самооправданию, подкрепленной философскими доводами, мы сегодня живем в обществе, наполненном жертвами и сострадательными судьями. Каждый из нас учится поочередно выступать то в одной, то в другой роли. Мы — жертвы наших семей, друзей, соседей, бедности, коллег, религиозных и политических лидеров. Наши знакомые, естественно, тоже. Поэтому, когда они изливают нам душу о том, как плохо с ними обращаются, мы знаем, что не должны осуждать их.

Когда наше собственное поведение можно назвать злым или греховным, мы изобретаем двойные стандарты, считаем себя жертвами или искренне изумляемся тому, что могли стать источником такой тьмы.

Бог создал нас по Своему образу и дал нам свободную волю. Это означает, что мы обладаем способностью отвергнуть Его и предпочесть свою волю Божьей. Гордость, которая говорит: «Я волен поступать по-своему», — всегда будет отделять нас от Бога.

Если христианство — это не истина, то оно — ничто, а наша вера есть просто сентиментальная чушь.

Иисус пришел как поборник истины и сторонник тех, кто подвизался за истину. Не осознав этого, Церковь неспособна даже проповедовать Евангелие. Без истины она начинает заниматься терапией, и обретает пациентов, а не учеников.

эпоха постмодернизма провозгласила своим божеством светскую толерантность. Когда-то это понятие означало уважительное отношение к любой точке зрения, свободно обсуждаемой в процессе общего поиска истины. Однако девиз нового бога толерантности гласит, что познать истину невозможно. Таким образом, каждый волен мыслить и поступать так, как ему вздумается, за одним исключением: люди, обладающие смелостью верить в то, что они знают истину (и особенно если они думают, что эту истину им открыл Бог), не могут рассчитывать на толерантное к себе отношение. Как следствие, те, кто возвел на престол бога толерантности, стали единовластными арбитрами культуры. А новый бог под личиной либерализма превращается в абсолютного тирана.

Когда Иисус становится заложником личного опыта, Он быстро вырождается до смутной, мистической фигуры, одобряющей наши желания. Представить Иисуса без вероучения — то же самое, что создать образ некоего абстрактного спасителя, пусть и учителя нравственности, не более авторитетного, чем Конфуций.

Если же евангелический мир угодил в западню культурного христианства, заменив истину терапией и создав веру для хорошего самочувствия, то неудивительно, что он утратил драматизм величайшего события в истории человечества.

понимать образ мышления аудитории вовсе не означает подстраиваться под него, — особенно, за счет донесения истины

Христианская жизнь требует не просто согласия со значимостью Христа, но нашей готовности присоединиться к Христу в исполнении Его миссии.