Unknown

Ну, да, но Тимми и Пол любят друг друга

— За всю свою жизнь я хотел только одного. Трона. Я замышлял и планировал так долго, что уже не помню, какой была жизнь до этого. И я так близок, Сара. Так близок к победе.

Мой желудок сжимается.

— Но ты... — он облизывает губы. — Ты можешь сжечь всё королевство, пока от него не останутся лишь обугленные обломки, и я с ликованием буду ползать по углям, лишь бы у меня была возможность преклоняться перед твоими ногами.

Мои внутренности содрогаются от величия его слов.

— Если это любовь, то да, я люблю тебя, — он поднимает плечо. — Я не могу чувствовать ничего, кроме любви к тебе.

Ее прикосновение — это самая сладкая капитуляция.

Задолго до того, как оказаться здесь, я решил, что если она пожелает моей смерти, я лягу у ее ног. У меня нет никакого интереса бороться с ней. У меня нет никакого желания жить, если она не хочет меня.

Я больше не жажду трона. Я больше не жажду мести тем, кто причинил мне зло.

Все это меркнет по сравнению с ней.

В этом и заключается суть обиды. Она растет и обвивается вокруг каждой вашей частички, как плющ, питаясь гневом, пока не впитается настолько, что становится вами. Живым, дышащим, пульсирующим воплощением ненависти.

Если вы хотите сжечь ад, вы должны научиться играть в дьявольскую игру.

Часть, которую я не могу уничтожить, как бы я ни старался, — он подходит ближе, заставляя кровь вытекать из его горла. — И я тоже часть тебя. Даже если ты ненавидишь её.

Его вторая рука взлетает вверх, выкручивая мою, пока она не убрана с его шеи, и я задыхаюсь, мой живот подпрыгивает, ожидая, что он нападет.

Но вместо этого он падает на колени, его руки широко раскинуты по бокам.

— Я ничто, если я не твой, — его челюсть напрягается, вода скапливается на нижнем веке, пока не проливается, одна слеза прочерчивает рельеф шрама и капает на подбородок. — Так сделай это. Убей меня, Сара. Избавь меня от этого постоянного чистилища, где я нуждаюсь в тебе, но ты не моя.

Мое горло опухает, и я едва могу дышать, нерешительность проникает в меня, когда его слова просачиваются сквозь трещины моего непрочного фундамента и попадают в щели моей души.

— Я умру счастливым, если это принесет тебе покой, — хрипит он, в его тоне проступают густые эмоции.

В груди тяжесть, душа изранена, но есть и чувство облегчения, которое снимает бремя с моих плеч, цепи, привязывающие меня к фамилии Беатро, разрываются и разбиваются, падая на землю.

— Поклянись, — умоляю я. — Поклянись мне на могиле своего отца, что ты говоришь правду.

Он накрывает ладонью мою щеку.

— Я клянусь могилой моего отца, Сара. Я всегда буду говорить тебе только правду.

Мой взгляд возвращается к нему, сердце замирает, когда я смотрю в его идеальное лицо.

— Ты был искренен, когда сказал, что любишь меня? — спрашиваю я.

Он вздыхает, отпускает мою руку и кладет ее на свое колотящееся сердце.

— За всю свою жизнь я хотел только одного. Трона. Я замышлял и планировал так долго, что уже не помню, какой была жизнь до этого. И я так близок, Сара. Так близок к победе.

Мой желудок сжимается.

— Но ты... — он облизывает губы. — Ты можешь сжечь всё королевство, пока от него не останутся лишь обугленные обломки, и я с ликованием буду ползать по углям, лишь бы у меня была возможность преклоняться перед твоими ногами.

Ее глаза расширяются от удивления, и мои пальцы сжимаются на её шее, удерживая её на месте, моя другая рука перемещается к ее горлу, два пальца поглаживают его спереди, пока она глотает, дым, который был внутри моего тела, выходит из ее губ.

— Я собираюсь поцеловать Вас, — говорю я ей.

— Почему? — шепчет она.

— Потому что, ma petite menteuse, при мысли о том, что я не поцелую Вас, я хочу умереть.

Наши губы сталкиваются, всего одно прикосновение — одно мгновение — и я знаю, что никогда не отпущу ее.