Энджи Томас

Бабушки не стало десять лет назад. С одной стороны, прошло уже достаточно времени, чтобы перестать ежедневно плакать, а с другой — всего ничего, а потому он поникает каждый раз, когда о ней заходит речь.

Когда растешь в муниципальной квартире с одной спальней, кажется, что на свете нет ничего лучше денег.

— Йоу, мужик, охренеть! — выдыхает Деванте, светясь, как фанат­ка. — Мне рассказывали, что на него работали копы и все такое. Он поднимал большие бабки!
А мне рассказывали, что мой дедушка был настолько занят, «поднимая бабки», что не находил времени на папу. Есть куча фоток с маленьким папой в норковых шубах с дорогими игрушками и драгоценностями, но дедушки Дона ни на одной из них нет

или напоминают о необходимости информировать население, как важно протестовать, а не устраивать беспорядки

Короли всегда за нами присматривали, несмотря ни на что. Они покупали нам шмотки и всякую фигню, которую мама купить не могла. С Королями мы были сыты. — Он смотрит на стол. — Знаешь, просто приятно в кои-то веки почувствовать, что кто-то заботится о тебе, а не наоборот.

В том-то все и дело. Мы позволяем людям говорить всякую чушь, а потом они повторяют ее так часто, что это становится нормой — сначала для них, а потом и для нас. Но какой смысл в том, что у тебя есть голос, если ты молчишь, когда нужно говорить?

Знаете, что круто в лучших друзьях? Они чувствуют, когда тебе не хочется о чем-то говорить, и не наседают.

Я нажимаю «плей», и Кендрик читает о том, что все будет в порядке. Я надеюсь, что брат меня услышит, а Кения поймет, что этот трек играет и для нее тоже.

Они — с большой буквы. Есть Они, и есть Мы. Иногда Они выглядят как Мы и не понимают, что Они — это Мы.

Если вы не спец в родительском языке, перевожу.
Мама: Я не одобряю ваш поступок и не стану говорить, что вы вели себя правильно, но, скорее всего, я поступила бы точно так же. А ты, любимый?
Папа: Само собой.
И за это я их люблю.