Карл Уве Кнаусгор

аже когда я играл в футбол – единственная сфера, где меня не одолевали разные мысли, где участвовало только тело, – даже сюда иногда вторгалась она. Вот бы Ханна теперь на меня посмотрела, думал я, то-то бы она удивилась!

умал о Ханне. Она словно стала частью меня, обозначилась внутри как некое реально существующее место, в котором мне хотелось быть всегда.

идеть там и писать роман, подмечая, как это окружение медленно и незаметно накладывает свою печать на форму того, что я пишу, ибо форма нашего мышления естественным образом тесно связана с конкретным окружением, частью которого мы являемся. Это и люди, с которыми мы разговариваем, и книги, которые читаем.

нгве я бы узнал с первого взгляда в любой толпе, для этого мне даже не надо было видеть его лицо, достаточно затылка или плеча, а то и их не нужно, потому что на тех, с кем ты вместе рос, кто был рядом с тобой в том возрасте, когда формируется или начинает проявляться характер, твое восприятие настроено особенным образом: ты воспринимаешь этих людей непосредственно, не задумываясь, без участия рассудка.

– Как у зубного, – сказал я, когда мы сели на стулья лицом к пустой комнате.
– Только сверлить будут душу, – сказал Ингве.

Внезапно меня охватило настроение того года. Оказывается, оно уже превратилось в воспоминание, подумал я удивленно.

та книжка была про мышонка Фредрика, который, в отличие от других мышей, не запасал летом еду, а любил помечтать. Его осуждали, называли лентяем, но когда настала зимняя стужа и все вокруг стало белым-бело, то один только этот мышонок скрашивал и наполнял светом их жизнь. Вот какие запасы он собрал, а сейчас им так нужны были свет и краски.

Ее это не делало старше, зато его делало моложе, ты вдруг видел, что какая-то характерная особенность его мимики появилась не в результате жизненного опыта, зрелости и нажитой мудрости, а была свойственна ему изначально и оставалась неизменной, независимой от его лица, с тех пор как оно сформировалось когда-то в начале шестидесятых годов.

На лице не заметно было никаких следов вчерашних переживаний; я просто выглядел усталым. Значит, все начинать сначала. Потому что в душе вчерашний день тоже не оставил следа.

Чего мне жаль из того, что ушло вместе с детством, так это, наверное, вот этого неудержимого смеха вдвоем с братом по какому-нибудь ерундовому поводу.