Тосикадзу Кавагути

ита­льян­ски

Го­ро про­сто опу­стил го­ло­ву и про­мол­чал. А Фу­ми­ко от­ве­ти­ла им по-ан­глий­ски: «Вы, пар­ни, не зна­е­те, ка­кой он оба­я­тель­ный», по-рус­ски: «У него хва­та­ет му­же­ства брать­ся за са­мую труд­ную ра­бо­ту», по-фран­цуз­ски: «Он по­сто­ян­но со­вер­шен­ству­ет­ся и ни­ко­гда не сда­ет­ся», по-гре­че­ски: «Он уме­ет пре­вра­щать невоз­мож­ное в воз­мож­ное», по-ита­льян­ски: «Я знаю, что он все­гда до­би­ва­ет­ся це­ли» и по-ис­пан­ски: «Он са­мый при­вле­ка­тель­ный из всех из­вест­ных мне лю­дей». По­том она до­ба­ви­ла по-япон­ски: «Ес­ли вы, ре­бя­та, пой­ме­те, что я толь­ко что ска­за­ла, я не про­тив ото­рвать­ся с ва­ми на всю ка­туш­ку».

В по­э­зии хай­ку ци­ка­да хи­гу­ра­ши все­гда ис­поль­зу­ет­ся как сим­вол осе­ни. Имен­но по­это­му у япон­цев упо­ми­на­ние хи­гу­ра­ши вы­зы­ва­ет груст­ный об­раз про­ща­ния с ле­том. Стре­кот это­го на­се­ко­мо­го мож­но услы­шать и в на­ча­ле ле­та. Но прон­зи­тель­ный треск ци­кад абу­ра и мин-мин ас­со­ци­и­ру­ет­ся с па­ля­щим солн­цем и жар­ки­ми дня­ми, а пес­ни хи­гу­ра­ши – с ве­че­ром и уга­са­ни­ем теп­ла. Ко­гда солн­це кло­нит­ся к за­ка­ту и сгу­ща­ют­ся су­мер­ки, стре­кот

ка­на-ка­на-ка­на

ци­ка­ды хи­гу­ра­ши про­буж­да­ет грусть, и хо­чет­ся по­быст­рее вер­нуть­ся до­мой.

В го­ро­де ред­ко мож­но услы­шать ци­кад хи­гу­ра­ши. Это по­то­му, что в от­ли­чие от ци­кад абу­ра и мин-мин хи­гу­ра­ши лю­бят те­ни­стые ме­ста, та­кие как сме­шан­ные ле­са или ки­па­ри­со­вые ро­щи.