К.С. Пакат

В дальнейшем обращались с ним весьма неделикатно – швырнули в камеру глубоко в недрах дома, потом одурманили.

– Меня не пустили на передовую. Мне никогда не довелось с ним встретиться. Раньше я задумывался, что бы я ему сказал при встрече. Что бы я сделал. Как смеет кто-то из вас произносить слово «честь»? Я знаю ваше племя. Вирец, который обойдется с акилцем по достоинству, окажется заколотым собственным мечом. Этому меня научил твой соотечественник. Можешь сказать ему «спасибо» за урок.

– Свяжи ему руки, – приказал главный, кидая кусок тонкой веревки Говарту, и отошел немного в сторону, прижав острие меча к горлу Деймена, предоставляя выстроившимся арбалетчикам простор для выстрела. – Только двинься – сразу умрешь, – посулил он, и Деймен не сомневался, так и будет.

Сколько прошло времени после его пленения? Как давно звонили колокола? Как долго он позволил этому продолжаться? Всплеск воли поднял Деймена с колен на ноги. Он должен был защитить свой дом, своих людей. Он сделал шаг.

В зале, куда бы он ни посмотрел, натыкался взглядом на богатое убранство. Стены были сплошь покрыты росписью. Искусно вырезанные двери напоминали ширму, сквозь прорези повторяющегося тонкого узора по дереву смутно виднелось находящееся по другую сторону. Рисунок переходил на ставни. Даже плитка на полу поражала ярким продуманным рисунком.

Все вместе создавало впечатление узора в узоре, извилистое творение вирского разума. И тут вдруг все сошлось: вирские голоса, унизительное выставление перед советником Гиёном, «Всех новых рабов так связывают?», корабль и его место прибытия.

Это был Вир.

Слова вырвались раньше, чем он успел себя остановить:

– Я говорю на твоем языке лучше, чем ты на моем, милый.

«Я представляю, что это как лечь с ядовитой змеей», – подумал Деймен, но мысль оставил при себе.

Узорные узоры в узорах

Именно в этом заключается ваша проблема, Хранители. Вам всегда кажется, что надежда ещё есть.

Не обязательно говорить им, кто ты, – проговорил Уилл. – Мы не должны становиться заложниками своей судьбы. Никто, кроме тебя самой, не представляет, кто ты на самом деле.