Ребекка Маккай

Поразительно, как быстро можно забыть физическую боль, как скоро ты не сможешь даже вспомнить ее отголосок.

Ненавижу, что нам приходится жить, когда вершится история. У нас и так в жизни достаточно бардака из-за нас самих.

Конечно, всякий альтруизм в какой-то мере обусловлен эгоизмом.

Я думаю, это самая грустная вещь на свете – разлюбить кого-то. Не возненавидеть, а разлюбить.

встретили свою первую весну в одно время со мной и увидели перед собой смерть, и были помилованы, а теперь гуляют этим долгим бурным летом»

друзей, направлявшихся туда же. Кто-то нарядился в парадное, как на настоящие похороны; другие были в джинсах, кожаных куртках.
В церкви, по всей вероятности, собрались только родственники, друзья родителей, священник. Если там выложили сэндвичи, в какой-нибудь общей комнате, большая часть останется нетронутой.
Йель нашел в кармане брошюрку со вчерашней вигилии и сложил ее во что-то наподобие бумажной гадалки, которые в детстве делали его друзья, коротая время в школьных автобусах – ты открывал лепестки и читал свою судьбу: «Слава!» или «Смерть!» Эта получилась без лепестков, но со словами на каждо

занималась его жена. Когда он был женат. В семьдесят втором.
Йель рассмеялся в самый неподходящий момент, как раз когда они входили в дом, мимо горестно улыбавшегося Ри

Кованые заборы, распашные ворота. Когда они свернули на дорожку к дому Ричарда (шикарный особняк из бурого песчаника, стеной к стене с шикар

нибудь любительницей декора для отвода глаз. Йель представил фарсовую сцену: Ричард заталкивает в шкаф любовника, когда жена возвращается за клатчем от Шанель.
Йель подобрался и повернулся к Ричарду.
– У тебя прекра

резными подлокотниками, восточные ковры. Йель почувствовал, как Чарли сжал его руку, когда они погру