Алёна Селютина

И тьмой от него разило так, что хотелось отойти подальше. И еще подальше. И еще…

Впрочем, тем, кто имел счастье пообщаться с ним хоть раз, и без этого не особо-то хотелось снова к нему приближаться

Местные байки гласили, что его именем темные пугают своих детей

Ей были по нутру стылые коридоры, вечные сквозняки и невозможность согреться.

а позволяла себе помечтать, что эта судьба уготована ей, и, как бы она ни взывала к разуму, слабый огонек надежды уже поселился в душе

мрачно глянул из-под бровей, всем своим видом показывая, что он бесконечно расположен к разговорам

И ненавидеть царя Нави становилось все сложнее и сложнее. Ненависть что огонь, ей нужна пища, а Кощей ее давать не желал

омовой был стар и сердит, считал, что мир катится в тартарары, и раз уж такое дело, то можно и ускорить процесс.

Василисе вдруг подумалось – отчего-то тоскливо, а не злорадно, – что он тут не к месту. Будто могло быть во всех мирах место, где Кощей пришелся бы кстати

Внутри него росла черная дыра, поглощая то немногое, что он сумел сохранить, так внезапно потеряв ее. Уже много лет у него был только один источник тепла – Василиса. И теперь она уходила насовсем.

То, что много лет он держал глубоко внутри под неусыпным контролем, под замком, под охраной, сейчас рвалось наружу. Оно разрасталось в нем, пускало корни, оплетало. Оно просило пищи. Просило мести. Просило боли. Сделать так, чтобы другим было больнее, чем ему

сосредоточенный только на том, чтобы не дать ей отвести взгляд