Эли Фрей

Но что-то внутри него жалобно стонало и корябало внутренности, выло, билось и билось и пыталось вырваться на свободу. Он запел громче, пытаясь заглушить эти звуки:
– Телега старая, колеса гнутые, а нам все по#ую, мы е#анутые…

КРОЛИК НЕ МОЖЕТ УСНУТЬ.
СПОЙ ЕМУ КОЛЫБЕЛЬНУЮ.
СПОЙ, СПОЙ! СПОЙ КОЛЫБЕЛЬНУЮ ДЛЯ КРОЛИКА!

Ты единственный человек, с которым мне хорошо, – шептал он мне в волосы. – Который помогает мне не сойти с ума. С тобой я снова становлюсь собой. Не спеши меня ненавидеть. Я не понимаю, что происходит. Я хотел бы все вернуть. Хочу, чтобы все было как раньше. Чтобы мы были вместе.
– Ничего не говори, умоляю, – сказала я сквозь слезы. – Просто помол

Это все было для того, чтобы унизить меня еще сильнее. За что? За что мне все это? За что он так со мной? Он поступил подло и мерзко. Он использовал наше детство – самое дорогое, что у меня есть. Он притворился мальчиком из моей Вселенной. И все это ради спора. Три пятихатки – вот сколько стоит моя душа. Мои чувства.

Свобода – как солнце. Лучше нее нет ничего на свете. У тех, кто жертвует собой ради людей, в груди вместо сердца горит звезда…

Скажи: все бобры добры для своих бобрят

Дедушка нейтрально смотрел куда-то вдаль.

Сова, пернатая сволочь! Где мои четыре косаря?

«Ни с кем из них не случалось того, что произошло со мной. Они не понимают, каково это ― быть на моем месте», ― думал я

Он совсем запутался в себе. Ему было плохо без Томы и плохо с Томой. Он не понимал себя и не видел никакого выхода. Неужели нормальной жизни у него больше не будет? Сейчас казалось именно так: он чувствовал себя пустой банкой из-под кока-колы, смятой и выброшенной в мусорку.