Прерванная жизнь

(«Мне не плохо, – объясняла она мне. – Просто не могу удержаться от слез»)

У нас еще есть шанс когда-нибудь выйти отсюда, а вот ей суждено сидеть взаперти в собственном обожженном теле до самой смерти.

Меня однажды так осенило. Одним утром я проснулась с ясным осознанием того, что сегодня мне надо съесть пятьдесят таблеток аспирина. Это был главный пункт в списке дел на день.

Казалось, что вся суть моей личности свелась к одному-единственному слову: «нет».

– Лиза, а почему по ночам ты не носишься и не вопишь? – спросила я ее однажды.

– Мне тоже нужен отдых, – ответила она. – Я не сплю, но это еще не значит, что я не отдыхаю.

Жизнь – это ад, она прекрасно это понимала. Но, судя по улыбке, она все это в себе выжгла. Еще в этой улыбке были нотки собственного превосходства, поскольку больше никому не хватало смелости выжечь это ощущение в себе. Но и к этому она относилась с пониманием. Люди все разные. И все стараются по мере сил.

Каким был этот момент для нее? Когда она зажгла спичку. Интересно, перепробовала ли она сначала крыши, пистолеты и аспирин? Или просто ее внезапно осенило?

Шрамы безлики. Они совсем не такие, как обычная кожа. Они не выдают ни возраста, ни болезни, ни бледности, ни загара. На них нет волосков, нет морщин. И пор в них тоже нет. Они как чехол: защищают и скрывают то, что под ними. Потому мы ими и обрастаем – нам есть что скрывать

Это ж сколько надо храбрости, чтобы поджечь себя! Двадцать таблеток аспирина, легкий надрез вдоль вены, полчаса страданий на краю крыши – через это мы все проходили. Некоторые заходили еще дальше и засовывали в рот ствол пистолета.

Из окон любой камеры Алькатраса виден Сан-Франциско