Энтони Бурден

Мы хорошо знали, сколько эти люди платят за кокаин. Знали и то, что чем дороже кокаин, тем больше его хочется. Исходя из этого, мы и назначали цены, и дела пошли как нельзя лучше.

Самый простой ответ, разумеется, — потешить свое эго. Классический пример: зубному врачу на пенсии друзья, когда он закатывал им небольшую пирушку, всегда говорили: «Тебе следовало бы открыть ресторан». И наш дантист им поверил. Он хочет заняться этим бизнесом — не для того, чтобы делать деньги, нет, — просто ему хочется курсировать по обеденному залу и подписывать счета, — как Рик из «Касабланки». И у него будет масса возможностей подписать счета — когда его дорогие друзья, которые прочили ему успех в ресторанном бизнесе, сбегутся, чтобы поесть на дармовщинку. Эти прихлебатели будут торчать в баре, потягивать бесплатные напитки, хвалить хозяина за его смелость и предприимчивость, — до тех пор, пока дела не пойдут из рук вон плохо. Тогда они сразу же дематериализуются, покачав головами: бедный дантист, похоже, эта работа не по нему.

Умный деловой человек, сообразив, что здесь не срослось, складывает вещи и идет дальше — пока не придет туда, где нужен и где срастется. За одним крахом может последовать череда успехов. Я такое видел и не раз.

Вот вы вкладываете в ваше новое заведение каждый грош, — а в кухне у поваров вдруг засорился сток, забитый всякой дрянью; вот вы закачиваете чертову кучу баксов в обеденный зал, — а ваш подсевший на кокаин шеф-повар положил глаз на ту официанточку-азиатку, а законы-то она знает, так что месяцев через шесть вам, вероятно, придется предстать перед судом в качестве свидетеля; а ваш бармен готов послать к черту весь бар со всеми напитками ради девчонок-малолеток из Уантага, любая из которых врежется на папином «бьюике» в автобус, полный студентов-богословов, поставив тем самым под угрозу вашу лицензию на торговлю спиртным, и хорошо если только ее;

Как он любит говорить о себе — «большой, толстый, лысый, краснорожий еврей», и это почти полное и очень правдивое описание.

Бигфут понял, как понял со временем и я, что характер гораздо важнее, чем квалификация или «послужной список». А характер — то есть плохой он или хороший — он распознавал великолепно. Бигфут понимал и научил понимать меня: парень, который каждый день вовремя приходит на работу, никогда не скажется больным, если слегка недомогает, и делает то, что ему сказали делать, — скорее всего, не подставит тебя, в отличие от парня с прекрасным резюме, но имеющего привычку слегка опаздывать. Ремеслу можно научить. А хороший характер — он либо есть, либо его нет. Бигфут считает, что на свете есть два типа людей: те, кто делают, что обещали сделать, — и все остальные.

не перекладываю на других собственные ошибки. Я внимателен к слабым, но старательным, хотя и беспощаден к сильным, которые не желают выкладываться на полную. Я разгильдяй в свободное время, но не ленюсь на работе и всегда защищаю всеми силами свою команду и подчиненных.

, по правде сказать, мне всегда казалось, что за свою жизнь я пережил достаточно опасных маний, и становиться знатоком хороших вин казалось мне еще одним способом приобрести дурную привычку — причем дорогостоящую.

Целыми днями я лежал в постели, парализованный тоской, стыдом и раскаянием. Все пепельницы в доме были полны окурков, повсюду валялись неоплаченные счета и грязная одежда. Я лежал ночами без сна с беспокойно бьющимся сердцем, терзаемый приступами ужаса и такого отвращения к себе, что только мысль о прыжке с шестого этажа приносила мне некоторое успокоение и позволяла забыться нездоровым сном.

Улицы были забиты пьяными в стельку бизнесменами и подростками. Очевидно, в Токио считается нормальным и даже подобающим выйти из конторы с боссом и ребятами и напиться до потери сознания. В подобных случаях, после ночи выпивки и караоке, в порядке вещей наблевать боссу на ботинки, затеять с ним драку и обозвать. Возможно, он перекинет тебя через плечо и отнесет домой. Все были пьяны. Повсюду очаровательные молодые женщины нежно отводили волосы со лба своих дружков, стоящих на четвереньках над сточной канавой. Служащие в костюмах и при галстуках вольно блевали, рыгали, распевали, бражничали и шатались по забитым людьми улицам. Волны людского прибоя накатывали на станцию Сибуя, чтобы встретиться с друзьями или любовниками у статуи собаки. Эта собака, как мне объяснили, после смерти хозяина каждый день приходила на станцию встречать его. Такая преданность в духе японцев, и псине поставили памятник — одно из самых популярных мест встреч в городе. Рядом по узким, залитым неоном улочкам проплывали бесконечной чередой ночные клубы, рестораны, орущие видеоэкраны во всю стену, от которых у меня ныли зубы, как под машинкой дантиста.